• Главная
• Онлайн-конференции

«Я ШКОЛУ НЕНАВИЖУ ЖУТКО ДО СИХ ПОР»

Алиса: - Недавно в интервью Вы сказали, что побывали на спектакле молодого драматурга, и не услышали там ничего, кроме мата. Как Вы думаете, это единичный случай или у нас сейчас вся драматургия такая?

- Нет. Конечно, нет. Большое количество литературы вообще, и драматургии в частности, обходится без идиоматических выражений. Наверно, у этого драматурга такой способ воздействия на читателей и зрителей. Я не знаю. На меня это подействовало по-другому: вызвало совершенное неприятие и какие-то негативные эмоции. Я думаю, что любое произведение, даже если оно по жанру заканчивается трагически (влюбленный умирает, или еще что-то), все равно это какой-то катарсис, очищение. Здесь же ничего подобного нет. Я не очень понимаю, почему надо пытаться достигать или приблизить правду жизни вот таким образом.

Анна: - Как Вы считаете, это веяние моды?

- Я не знаю. Я думаю, что мода на это была в начале 90-х, когда глоток воздуха свободы – все можно было. Но это быстро сошло на «нет». Я когда-то рассказывал в качестве примера, когда снимался фильм «Марафонец». В нем главную роль играл Дастин Хоффман, а его партнером был великий сэр Лоуренс Оливье. Дастин Хоффман играл человека, который попадает в сложную ситуацию, ему приходится бежать как от органов правопорядка, так и от гангстеров. И он попадает в разные сложные ситуации, жизненные коллизии, в том числе к бездомным, и тоже опускается, поскольку надо было прятаться и скрываться. И  он стал появляться на съемочной площадке не из вагончика гримеров или костюмеров, а приходить так на съемки. И как-то Оливье его спросил, зачем он и в жизни так делает. Хоффман ответил, что он так хочет, ему надо войти в роль, в образ своего персонажа, поэтому он ходит небритый, с грязными руками и оборванными рукавами на одежде. На что Оливье ему ответил: «А сыграть Вы не пробовали?». Я тоже сторонник того, что надо играть. Конечно, нужно это наблюдать, изучать. Этим занимаются студенты первого курса. Когда у них по программе  «Мастерство актера» они весь семестр занимаются наблюдениями. И не только за людьми, но и за животными, за предметами. Но надо до известной степени себя как-то останавливать, иначе ты будешь вынужден беседовать не со зрительным залом, а с людьми в белых халатах из психушки.

Фото БУНОВСКИЙ Константин

Елена: - А с Вами случалось, что Вы так глубоко входили в роль, что полностью перенимали привычки своего персонажа?

- Когда я репетировал Поприщина ( «Записки сумасшедшего»), я, действительно, попросил знакомого главврача, чтобы  мне устроили посещение психиатрической больницы. Я побывал и в мужском, и в женском отделении, и в детском (это на меня больше всего «опрокинулось» эмоционально). И таких примеров много. Мне приходилось играть несвойственные мне вещи. Скажем, в проекте «Я лечу» я играл главного врача. Хотя мне было предложено на выбор сыграть директора школы в проекте «Ранетки», или главврача. Мы закончили третий сезон «Кадетство» и компания, которая производила «Кадетство», желая продолжить с нами сотрудничество, предложила мне сыграть в «Кремлевских курсантах» (но я отказался, не хочется бесконечно играть военных, прапорщик Кантемиров себя исчерпал). Они сказали, что у них есть еще два замечательных сценария. Один – «Ранетки», там роль директора школы. Я честно сказал: «Нет. Только не это, потому что я школу ненавижу жутко до сих пор. Я не смогу сыграть». Тогда мне предложили в другом проекте роль главврача. Я сказал: «О! Вот это я очень хочу сыграть». Тем более там у меня были замечательные партнеры – Влад Галкин…

Алиса: - Жена Вас консультировала?

- Ну, я по роли был главный врач больницы. Там разные службы – и терапевтическая, и другие… А у меня жена – стоматолог. Я, конечно, получал какие-то консультации, но больше в больнице. Я там наблюдения проводил. Это необходимо, но постоянно ты в это не погружаешься. На самом деле, мой выбор вызвал такое ожесточение у моей младшей дочери Глафиры, которая сказала: «Ну, вот, пошел бы в «Ранетки», тебя бы все знали!». «Ранетки» почему-то стали каким-то популярным сериалом.

Фото ФИНАГИНА Елена

«СЕГОДНЯШНИХ СЦЕНАРИСТОВ Я ПРОСТО НА ДУХ НЕ ПЕРЕНОШУ»

Анна: - Вы часто употребляете слово «истовость» в качестве  характеристики актеров. Что для Вас это значит?

- Я думаю, что истовость – это, в первую очередь, отношение к своему делу. Не только к профессии, но и любому другому делу: сегодня у тебя это, ты можешь получать удовольствие или жуткую степень недовольства и раздражения. Потому что работа далеко не комфортная по своим условиям. Смена иногда бывает продленная, иногда бывает полуторная: т.е. группа меняется – режиссер, оператор, костюмеры, а актеры остаются. Они же не могут меняться, сюжет-то один и тот же. И вместо 12 часов на площадке (что тоже тяжело), ты проводишь часов 16. И огромный объем текста. Причем, это не Достоевский, не Чехов, не Булгаков, не Гоголь, а это жуткая литература. Я не боюсь об этом сказать, потому что сегодняшних сценаристов я просто на дух не переношу. Такое ощущение, что они подстрочники какие-то пишут. Так не разговаривают. Приходится все переделывать.

Анна: - А зачем же Вы снимаетесь в таких ролях?

- Хороший вопрос. Все-таки надеешься, что что-то может быть… Особенно, если компания хорошая.

Наталья: - А что Вы можете сказать о молодой школе актеров?

- Хорошая. У меня внук учится. Он студент второго курса.

Наталья: - А чего молодым актерам не хватает?

- Мне кажется, им всего хватает. Во всяком случае, там, где учится Даниил – школа-студия МХАТ, всего хватает. У него художественный руководитель курса Константин Аркадьевич Райкин, у которого свой замечательный театр «Сатирикон», где работает старшая моя дочь. И там хорошая школа. Плюс еще и практика хорошая. А это обязательно. Одно дело, когда вы в аудитории сидите, а другое дело, вы, будучи еще студентами,  делаете какой-нибудь материал. Т.е. к моменту получения диплома вы уже о профессии знаете не понаслышке, а немножко начинаете ею владеть и дальше погружаетесь в сегодняшнюю нашу конъюнктуру.

Анна: - Что дают эти наблюдения?

- Они развивают фантазию, любознательность, любопытство. Помните, у Пушкина: «Мы ленивы и нелюбопытны». Имелось в виду не любопытство – подглядывание в замочную скважину, кто, с кем и сколько раз… Чем обычно грешит не очень хорошая пресса. Они говорят: «У нас такой формат. Мы же вас не обманываем». Чаще всего обманывают. Есть такая у нас программа на НТВ – «Ты не поверишь». Я говорил, что никогда в жизни ничего им комментировать не буду. Они пришли, не представились, что из «Ты не поверишь», а сказали: «Мы – информационный канал НТВ, информационная редакция.  Сейчас премьера вашего сериала «Брат за брата». Нам уже Слава Бойко дал интервью. И мы очень хотим у вас…». Я говорю: «Ну, конечно, поскольку в преддверии фильма». И что-то такое я им рассказал, именно про съемочный период. И они как-то хитро подвели и сказали: «Вы играете там такого крутого начальника милиции. А у Вас самого были какие-то обращения к милиции?». Я говорю: «Нет, я законопослушный. Разве что какие-то мелочи. А, впрочем, 4 года назад мы вызывали милицию». Они мне: «Ой, а расскажите, что случилось?». Я говорю: «Приехали с дачи домой. А у нас петли дверные срезаны. Мы дверь открыли, она на нас и выпала. Мы вызвали милицию». Они говорят: «Ну, спасибо». Выходит анонс: «Обокрали Владимира Стеклова». А тут же рядом, на самом деле обокрали Преснякова-младшего. Я говорю: «Я не снимался в этой программе «Ты не поверишь». Откуда это? Давал интервью НТВ. Это анонс к картине «Брат за брата». Ну, как это?

Алиса: - А Вы не думали подать на них в суд?

-  Ну, зачем я буду? Мелочь какая-то… И я устал отвечать на телефонные звонки. Знакомые, друзья, все звонили и спрашивали, что случилось. А телевизионщики сделали так, как будто это случилось только вчера. Я захожу в гримерную, они отсняли меня сзади – как я открываю дверь и под это видео подложили текст. Я его, действительно говорил, но на крупном плане, а здесь они смонтировали. На картинке получилось, что я открываю дверь гримерки, и идет мой голос: «А дверь на нас выпала. Мы вызвали милицию».  Ну как это можно было? Они не понимают, что это ложь, хотя на самом деле это было. А во-вторых, ну зачем же пугать людей, моих друзей? Это жуть какая-то. Поэтому хочется от этих вещей быть далеко, но с другой стороны, никуда от этого не денешься. Но я, на самом деле, стараюсь «не тусоваться». У меня и времени на это нет.  Хотя, приглашений принять участие в самых разных передачах – немыслимое. Обидеть канал нельзя. Потому что все каналы – производящие, поэтому если ты отказываешь какому-то каналу в определенной форме… Ну, не хочу я идти на «Модный приговор» экспертом или еще кем-то. Не хочу, не нравится мне это. Моя подружка Лена Проклова  зазывала меня на эту программу «Малахов +». Сколько программа шла, столько звала, но не хочу я. А это Первый канал. Или программа «К барьеру», пока еще была…

Фото ФИНАГИНА Елена

Алиса: - А насколько артист зависим от таких предложений? 

- Очень. Есть такие списки. Например, Эрнст посмотрит – этот точно нет, и этот нет. И ты никогда не попадешь на этот канал ни в один проект, тем более, если это заказ канала. А если ты где-то работаешь не по заказу канала, а потом эту картину предлагают на разные каналы, руководство смотрит, кто занят в этом проекте. «О! Это не наш формат». Это я нисколько не выдумываю, так на самом деле.

Анна: - А есть какие-то пути сохранить независимость?

- Я нашел очень хорошую форму ссылаться на занятость. Я не в черных списках. Я снимаюсь и на Первом канале, и на НТВ. Вчера был фильм «Мой ласковый и нежный мент» на ТВЦ – это у нас третья кнопка.

Алиса: - От участия в каком проекте Вы получили удовольствие?

- Из тех, что у нас сейчас это «Полонез Кречинского» по трилогии Сухово-Кобылина, это экранизированный роман Григория Ряжского «дом образцового содержания», из полных метров – «Рейдер» по Павлу Астахову. Еще из того, что готово – «Огненный крест». Очень хорошая история «Москва. Три вокзала». Сейчас мы снимаем. Проект большой, длинный, у меня договор подписан до 2013 года. Но особо я бы отметил «Полонез Кречинского». Во-первых, всю трилогию сделали. Во-вторых, там играют все звезды. В том числе и ваши - Богдан Сильвестрович Ступка. Алексей Васильевич Петренко. Ну, там огромное количество! Я с нетерпением жду и очень боюсь, как бы его не постигла судьба… я даже уже не говорю про «Мастера и Маргариту»

Алиса: - Вы знаете, что украинская дистребьютерская компания получила права на показ этого фильма в Украине и в этом году его должны показать?

- Этот фильм снимался 17 лет назад. Вам интересно, что было 17 лет назад? Мне – нет. Роман – это другое дело. Роман – это бессмертное произведение.

«КАЖДАЯ СЕРЬЕЗНАЯ ПОСТАНОВКА В СЕРЬЕЗНОМ ТЕАТРЕ – ЭТО ДОСТАТОЧНО ДОРОГОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ»

Алиса: - Еще несколько лет назад не было такого массового участие известных актеров в антрепризах. Я не имею в виду какой-то меркантилизм…Но многие артисты говорят, что они оставили репертуарный театр в пользу антреприз. Как Вы думаете, почему?

- Меркантилизм может иметь художественную целостность, не только экономическую составляющую. Я Вам объясню. Я одновременно работал в нескольких театрах, а трудовая книжка лежала в одном месте.  Я работал в «Ленкоме», играл в спектакле «Собачье сердце» в театре Станиславского, в «Сатириконе» играл «Жак и его господин» и в театре Моссовета «Бегущие странники». И одновременно начинал репетировать спектакль  в «Школе современной пьесы». Это было в одно время. Т.е. мне есть с чем сравнивать. Я мог это сделать в одном театре? Думаю, что нет. Во всех из перечисленных спектаклей я играл главные роли. А теперь вообразите себе, что я только в одном месте. Я не буду называть актеров «Ленкома» - там сплошь звезды. Но кто будет заниматься только одним актером? Я пришел в «Ленком», Николай Петрович Караченцов говорил, что у него уже лет 15 премьер не было. Это ведь кошмар какой-то. Что получается здесь? Тебя приглашают, и ты идешь. Я, может быть, никогда и нигде не сыграл бы Стринберга «Пляску смерти». А меня Михаил Михайлович Казаков позвал, и я пошел. Т.е. это дает возможность осуществлять какие-то свои, если не мечты, то желания. Если я сейчас получил приглашение от продюсеров и мы в конце марта начнем репетировать «Укрощение строптивой» Шекспира, где будет играть моя старшая дочь в паре с Максимом Авериным, то почему я буду отказываться? Я обязательно пойду. У антреприз, конечно, есть масса недостатков. Но это, скорее, вина недобросовестных продюсеров. Такое встретишь не только в театре, но и на эстраде. Берут имя, а все остальное – не важно, фанера. У нас, слава Богу, такого нет. Но этой же самой фанерой могут служить, скажем, небрежные декорации, небрежные костюмы. Потому что зритель все равно придет. Вот это, конечно же, большие негативные составляющие понятия антреприза. Но есть замечательные антрепризные проекты! Я не буду их перечислять, потому что у нас в Москве их достаточно много. Я играл и сейчас играю спектакль «Цилиндр» Эдуарде де Филиппе. А до этого играл «Человек и джентльмен» тоже Эдуарде де Филиппе. Сейчас я играю с Владимиром Абрамовичем Этушем. Мне можно только позавидовать! Я играю с Ириной Купченко, с Лидией Вележевой, с Паниным. И это замечательно! А может быть меня никогда бы и не позвали на эту роль где-то… Или, если бы позвали, то она не стояла в планах на этот сезон, а лет через 5. Потому что каждая серьезная постановка в серьезном театре – это достаточно дорогое удовольствие.

Елена: - Владимир Александрович, вспомните, как Вы работали в «Ленкоме»? В 90-е годы это был самый популярный театр, интересные постановки. Какая атмосфера была в театре в то время?

- Хорошая! Если вообразить какую-то другую составляющую при наличии такого лидера, как Захаров, я себе даже и представить не могу. Были три столпа, которые оплодотворяли всю эту атмосферу: Марк Захаров, Олег Шейнтис и Григорий Горин. Это люди, которые не только формировали, но и формулировали понятие «Ленком». Сейчас остался один Захаров. А все остальные – счастливцы, которым довелось в этом пребывать.

Елена: - Вы не участвовали в музыкальных спектаклях, которые шли в «Ленкоме»?

- У меня было две главные роли в «Ленкоме» - это «Поминальная молитва» и «Ромул Великий». Я пришел в «Ленком» с тем условием, что у меня не будет никаких вводов, и только центральные роли. Я пришел туда уже не мальчиком. Потом репетировал Тригорина.

Анна: - Вы жалели, что сорвался проект по полету в космос?

- Во-первых, ничего не сорвалось. Во-вторых, никогда ни о чем не жалей. Я получил за эти 1,5 года такую человеческую, личностную, профессиональную составляющие, что это неоценимо… Сам полет, конечно, не состоялся.

Наталья: - С кем Вы дружите из своих коллег?

- Друзей полно. Во-первых, Гранина семья и ее друзья. Она очень дружит с Максом Авериным, поэтому у нас такая театральная «тусовка». Я крестный отец младшего сына Игоря Ливанова, Тимофея. У меня в Москве есть театр, художественным руководителем которого я являюсь. А вообще, мы очень дружили (но это было очень давно) с Михаилом Андреевичем Глузским и Женей Дворжецким. К сожалению, они уже в мире ином. Понятие дружить предполагает не только какое-то словесное определение, но и что-то еще. Как Сирано говорил: «Ведь я же не слова, я то, что за словами». Но если я в Москве бываю всего два дня. Так в феврале, в январе было ничуть не лучше. 5 февраля (только потому, что у меня было озвучание) я с самолета – прилетел из Донецка. Сначала озвучание, потом спектакль, дома я переночевал и утром улетел. Мечтал посмотреть ваш стадион – не показали. И сегодня не увижу. 

Анна: - Вам нравится, что у Вас такой плотный график, или Вас это тяготит?

- В чем-то, да. Хочется все-таки принадлежать еще и… я называю это «жизнь на потом». Вот сейчас, еще немножко, а потом мы заживем!